И белок на Косыгина с руки
Кормить. Или садиться в кабаки.
Кому и что милее. Выбор личный.
Просить тепла не стоит, не подаст.
Хрустит под каблуками в парке наст.
И даже престарелый педераст
Не кажет детям фокус неприличный.
Дворняга укрывает нос хвостом.
Сидят в подъезде гопники гуртом,
Поют про все по плану, а потом
Теряют разум в водочном прикорме
И грустно разбредаются пока,
Не совершил никто о них звонка,
Чтоб вызвать пожилого мужика
В погонах, сапогах и синей форме.
Под фонарями воздух весь измят.
Там баба в шубе норковой до пят
И проститутки мерзлые стоят,
Лелея холод пальцев в тьме карманов.
Шагают мимо, санки волоча,
Мамаши, и детишек саранча
Вокруг танцует вальс и ча-ча-ча
Под бой одним им слышных барабанов.
Через сугробы топаю пешком.
Шагаю точно лошадь, высоко
Колени задирая. Как штыком
Глаза взрезают снег и колкость ветра.
Бреду, подняв нелепо воротник,
Терзаю в мыслях старый черновик,
Но не ложатся строчки. Напрямик
Уже осталось меньше километра.
Замерзли подо льдами упыри.
Я прохожу подъезды, фонари
И окна первых этажей. Внутри
Сидят и пьют под водку чай с малиной.
У всех, кто вне, всплывает рудимент
Единства пред морозом. Даже мент,
Возникший, не попросит документ.
«Гуляй», - дубинкой ткнет тихонько в спину.
(c)